Глава пятая.
Скромный рассвет отобразился неясным розоватым налётом на чисто вымытых стёклах в столовой. Тишина, подобно ленивому животному, неподвижной массой растянулась вдоль стен прихожей и таким же застоявшимся сгустком сонного дурмана растеклась по периметру трапезной. Оливер равнодушно перекатывал по тарелке оливки, сгоняя продолговатые шарики то к одному её краю, то к другому, в то время как Нинель сверлила сына любопытным взглядом. Рыжие волосы спутанными клочьями облепили ровный лоб мальчика, а аккуратные брови картинно хмурились к переносице, напуская на скулы и веки изобретательный зигзаг глубокой задумчивости.
-Чем планируешь сегодня заняться?- Своим голосом Нинель спугнула воцарившееся безмолвие и оно, точно безмозглое насекомое, в спешке покинуло дом.
-Пойду, прогуляюсь,- неуверенно ответил Оливер, ещё ниже склонившись над тарелкой.
-Так я и думала,- с неопределённой интонацией отозвалась женщина.- Вот уже прошло две недели, как ты безвылазно пропадаешь вне стен этого дома, уходишь, а точнее сбегаешь, раньше, чем я успеваю накрыть на стол завтрак, а возвращаешься лишь под вечер, когда я в ночной сорочке расправляю постель. Ты сам-то не находить в этом ничего предрассудительного, даже странного?- мать навалилась на спинку стула, пристально посмотрев на юношу, тот отложил столовый прибор в сторону и спрятал руки под столом, грудью навалившись на столешницу.- Лето манит своей не обременённостью, подобающим купанию климатом, обилием развлечений, красивыми нарядами, соломенными шляпами, распущенными волосами.- Оливер глуповато посмотрел на мать, та явно отошла от темы, углубившись в воспоминания беззаботной юности своей эпохи, никак не связанной с реалиями нынешнего поколения.- Одним словом, как её имя?- неожиданно заключила Нинель, переведя на сына окуренный мечтательностью взгляд.
-Чьё имя?- помедлив, уточнил юноша. Его горло сдавил жуткий спазм, а руки похолодели, будто насильно опущенные в прорубь.
-Твоей возлюбленной или подружки, как у вас принято говорить.- Женщина выпрямилась и тяжело вздохнула, давая тем самым понять, что не собирается идти на поводу у сына, который своей надуманной наивностью старается сбить её с верно обозначенного материнским чутьём курса.- Ведь этой с ней ты провидишь дни на пролёт, лишая родную мать счастья лицезреть собственного сына не только крепко спящим, но и бодрствующим, ведь твоя рассеянность и несобранность только результат девичьих чар, и это прекрасно. Ты взрослеешь, детка, и не нужно этого отрицать, ведь нет ничего более естественного, чем первая влюблённость, самое светлое в жизни человека чувство, так не стоит его скрывать, будто преступную улику.- Оливер в полной растерянности смотрел на мать, та приосанилась и вытянулась, будто приготовившись для долгой и обстоятельной беседы. Впервые мальчик заметил во взгляде зрелой женщины столько неразумного лукавства и обаяния, раз и навсегда уяснив, что противоположный пол, вне зависимости от возраста и положения, падок на любовные истории, и этот неравный бой ему ещё предстоит выдержать во чтобы то ни стало, ведь на кану стояли его с Ариэлем свидания, пожертвовать которыми он не мог, а потому нужно было лгать. Прежде упражняться в коверканье истины подростку не доводилось, и сейчас он лихорадочно скатывал в мозгу объёмные сахарные оправдания, призванные уважить своей не правдоподобной сладостью мать.
-Сабрина,- превознемогая бурю внутреннего протеста, выдавил Оливер. Это имя было первое, что пришло ему на ум. Имя неказистой одноклассницы, с которой он однажды поцеловался в раздевалке, случайно оставшись наедине. Конечно, никто из них не ожидал, каким не простым это окажется занятием, а потому, так и не приладив как следует губы к губам стеснительной девочки, Оливер, подобно нашкодившему школяру, сбежал от своей партнёрши, весь красный и потный от нахлынувших чувств. После они старательно избегали друг друга, а мальчик так и не смог избавиться от кислых плодов трусости, так некстати отравивших его зародышевое либидо на пороге отрочества.
-Расскажи всё по порядку.- Оливеру показалось, что в теле матери зажглась лампа, если не целый маяк, и её кожа засветилась изнутри жаждой познания. Нужно было рвать когти, пока эта хитроумная ловушка не поглотила его целиком, потрепав каждый нерв в отдельности.
-Как-нибудь в другой раз,- буркнул подросток, соскочив со стула, тот, как ему показалось, превратился в накалённую до предела электрическую плитку, здорово обжигающую ягодицы.
Нинель нехотя уступила сыну, и Оливер галопам помчался к велосипеду, проклиная всё на свете. Теперь придётся весь день посвятить выдумке различных интригующих и в тоже время достаточно примитивных сюжетов, которыми можно было бы снабдить свой рассказ, а так же составить список потребных и не слишком уж засаленных временем и языками по уши влюблённых типов прилагательных на тот случай, если потребуется описать внешность или, что ещё хуже, характер Сабрины, будь она не ладна.
До бухты Сан-Сальвадор Оливер добрался в два счёта, досконально изученный маршрут позволял ему на добрую милю срезать общепринятый путь, а безукоризненное знание превратностей дороги беспрепятственно вписываться в повороты и вовремя огибать помехи в виде камней и деревьев.
Мальчик прислонился щекой к пропахшей мхом и водорослями скале, задержавшись под каменным сводом арки и издали любуясь на резвящегося в море друга. Тот выныривал из воды, будто подброшенный вверх мускулистыми руками великана, изгибался в полёте, точно легкоплавкий прутик или эластичный тростниковый ствол, и проваливался в морскую бездну, как в промасленную воронку для слива. Когда Ариэль читался дугообразным силуэтом на фоне бронзового неба, его крупный хвост начинал ослепительно переливаться, напоминая декоративный чехол или же необычную деталь одежды, сплошь усеянную драгоценными камнями преимущественно серых и зелёных оттенков. Он, точно минога, инкрустированная изумрудами и сапфирами, без труда закручивался в воздухе спиралью, будто лишённый земного притяжения объект, а затем, улучив момент, кардинально менял вектор направления, вытянутой струной уходя на самое дно.
Скромный рассвет отобразился неясным розоватым налётом на чисто вымытых стёклах в столовой. Тишина, подобно ленивому животному, неподвижной массой растянулась вдоль стен прихожей и таким же застоявшимся сгустком сонного дурмана растеклась по периметру трапезной. Оливер равнодушно перекатывал по тарелке оливки, сгоняя продолговатые шарики то к одному её краю, то к другому, в то время как Нинель сверлила сына любопытным взглядом. Рыжие волосы спутанными клочьями облепили ровный лоб мальчика, а аккуратные брови картинно хмурились к переносице, напуская на скулы и веки изобретательный зигзаг глубокой задумчивости.
-Чем планируешь сегодня заняться?- Своим голосом Нинель спугнула воцарившееся безмолвие и оно, точно безмозглое насекомое, в спешке покинуло дом.
-Пойду, прогуляюсь,- неуверенно ответил Оливер, ещё ниже склонившись над тарелкой.
-Так я и думала,- с неопределённой интонацией отозвалась женщина.- Вот уже прошло две недели, как ты безвылазно пропадаешь вне стен этого дома, уходишь, а точнее сбегаешь, раньше, чем я успеваю накрыть на стол завтрак, а возвращаешься лишь под вечер, когда я в ночной сорочке расправляю постель. Ты сам-то не находить в этом ничего предрассудительного, даже странного?- мать навалилась на спинку стула, пристально посмотрев на юношу, тот отложил столовый прибор в сторону и спрятал руки под столом, грудью навалившись на столешницу.- Лето манит своей не обременённостью, подобающим купанию климатом, обилием развлечений, красивыми нарядами, соломенными шляпами, распущенными волосами.- Оливер глуповато посмотрел на мать, та явно отошла от темы, углубившись в воспоминания беззаботной юности своей эпохи, никак не связанной с реалиями нынешнего поколения.- Одним словом, как её имя?- неожиданно заключила Нинель, переведя на сына окуренный мечтательностью взгляд.
-Чьё имя?- помедлив, уточнил юноша. Его горло сдавил жуткий спазм, а руки похолодели, будто насильно опущенные в прорубь.
-Твоей возлюбленной или подружки, как у вас принято говорить.- Женщина выпрямилась и тяжело вздохнула, давая тем самым понять, что не собирается идти на поводу у сына, который своей надуманной наивностью старается сбить её с верно обозначенного материнским чутьём курса.- Ведь этой с ней ты провидишь дни на пролёт, лишая родную мать счастья лицезреть собственного сына не только крепко спящим, но и бодрствующим, ведь твоя рассеянность и несобранность только результат девичьих чар, и это прекрасно. Ты взрослеешь, детка, и не нужно этого отрицать, ведь нет ничего более естественного, чем первая влюблённость, самое светлое в жизни человека чувство, так не стоит его скрывать, будто преступную улику.- Оливер в полной растерянности смотрел на мать, та приосанилась и вытянулась, будто приготовившись для долгой и обстоятельной беседы. Впервые мальчик заметил во взгляде зрелой женщины столько неразумного лукавства и обаяния, раз и навсегда уяснив, что противоположный пол, вне зависимости от возраста и положения, падок на любовные истории, и этот неравный бой ему ещё предстоит выдержать во чтобы то ни стало, ведь на кану стояли его с Ариэлем свидания, пожертвовать которыми он не мог, а потому нужно было лгать. Прежде упражняться в коверканье истины подростку не доводилось, и сейчас он лихорадочно скатывал в мозгу объёмные сахарные оправдания, призванные уважить своей не правдоподобной сладостью мать.
-Сабрина,- превознемогая бурю внутреннего протеста, выдавил Оливер. Это имя было первое, что пришло ему на ум. Имя неказистой одноклассницы, с которой он однажды поцеловался в раздевалке, случайно оставшись наедине. Конечно, никто из них не ожидал, каким не простым это окажется занятием, а потому, так и не приладив как следует губы к губам стеснительной девочки, Оливер, подобно нашкодившему школяру, сбежал от своей партнёрши, весь красный и потный от нахлынувших чувств. После они старательно избегали друг друга, а мальчик так и не смог избавиться от кислых плодов трусости, так некстати отравивших его зародышевое либидо на пороге отрочества.
-Расскажи всё по порядку.- Оливеру показалось, что в теле матери зажглась лампа, если не целый маяк, и её кожа засветилась изнутри жаждой познания. Нужно было рвать когти, пока эта хитроумная ловушка не поглотила его целиком, потрепав каждый нерв в отдельности.
-Как-нибудь в другой раз,- буркнул подросток, соскочив со стула, тот, как ему показалось, превратился в накалённую до предела электрическую плитку, здорово обжигающую ягодицы.
Нинель нехотя уступила сыну, и Оливер галопам помчался к велосипеду, проклиная всё на свете. Теперь придётся весь день посвятить выдумке различных интригующих и в тоже время достаточно примитивных сюжетов, которыми можно было бы снабдить свой рассказ, а так же составить список потребных и не слишком уж засаленных временем и языками по уши влюблённых типов прилагательных на тот случай, если потребуется описать внешность или, что ещё хуже, характер Сабрины, будь она не ладна.
До бухты Сан-Сальвадор Оливер добрался в два счёта, досконально изученный маршрут позволял ему на добрую милю срезать общепринятый путь, а безукоризненное знание превратностей дороги беспрепятственно вписываться в повороты и вовремя огибать помехи в виде камней и деревьев.
Мальчик прислонился щекой к пропахшей мхом и водорослями скале, задержавшись под каменным сводом арки и издали любуясь на резвящегося в море друга. Тот выныривал из воды, будто подброшенный вверх мускулистыми руками великана, изгибался в полёте, точно легкоплавкий прутик или эластичный тростниковый ствол, и проваливался в морскую бездну, как в промасленную воронку для слива. Когда Ариэль читался дугообразным силуэтом на фоне бронзового неба, его крупный хвост начинал ослепительно переливаться, напоминая декоративный чехол или же необычную деталь одежды, сплошь усеянную драгоценными камнями преимущественно серых и зелёных оттенков. Он, точно минога, инкрустированная изумрудами и сапфирами, без труда закручивался в воздухе спиралью, будто лишённый земного притяжения объект, а затем, улучив момент, кардинально менял вектор направления, вытянутой струной уходя на самое дно.
-
-
19.08.2011 в 13:07ариэлька резвится))))) малыш))
блин все мамы такие мамы)